Головко л.В. Генезис концепции мировой юстиции на Западе и в России: от единства термина к разнообразию институтов

Английская модель мировой юстиции

Истоки английской мировой юстиции следует искать в концепции «королевского мира» (king’s peace), ставшей одним из центральных элементов общего права (common law), крайне важном для становления гражданского общества (civil society), причем ставшей им постепенно.

Доктрина «королевского мира» развивалась в качестве одного из первостепенных теоретических обоснований права королевской власти пресекать правонарушения, совершаемые на всей территории королевства.

Королю необходима была именно правовая доктрина, во многом повлиявшая на становление общего (для всего королевства) права как такового — знаменитого common law.

Смысл ее сводился к саксонской догме: каждый человек имеет право на “мир”.

Правонарушение, направленное против одного лица, могло быть совершено при таких обстоятельствах, что оно причиняло ущерб и другому, и тогда признавалось, что этим действием нарушены не только права пострадавшего, но и “мир” другого лица.

Любой акт насилия, совершенный при определенных условиях времени и места (а позднее и независимо от того, когда и где он был совершен), составлял нарушение “королевского мира”. Нарушения же “королевского мира” являлись нарушениями, направленными против короля, и соответственно были подсудны королевскому суду».

Говоря современным языком, «королевский мир» представлял собой защищаемое правом публичное благо, а «охрана» этого блага являлась важнейшей государственной функцией, сопоставимой с сегодняшней «правоохранительной функцией».

В результате длительной эволюции мировой судья представляет собой сегодня в Англии назначенное Короной (с учетом мнения местного сообщества) из числа обладающих безупречной репутацией жителей соответствующей местности лицо без юридического образования, которое исполняет свои обязанности на безвозмездной основе и не пользуется гарантиями несменяемости.

Что касается полномочий английских мировых судей, то их природу также можно понять только в контексте исторического развития английской концепции мировой юстиции, основанной на понятии «королевский мир». Будучи хранителем данного мира, мировой судья получал от Короны грамоту (commission), которая «прежде всего уполномочивала его самостоятельно стоять на страже мира и с этой целью предоставляла ему всю ту власть, которой обладали по общему праву (common law) прежние хранители мира», в частности власть «задерживать и предавать суду лиц, совершающих опасные преступления (felons), и иных более мелких преступников».

• С концептуальной точки зрения английская мировая юстиция зарождалась и развивалась именно как уголовная юстиция.

• Никакого отношения к частному праву с его «примирением» и «мировыми соглашениями» она не имела и иметь не могла.

• До сих пор «большинство дел, рассматриваемых магистратскими судами, составляют уголовные дела».

• С течением времени мировые судьи приобрели, конечно, и иные полномочия, связанные с рассмотрением гражданских и административных дел, но удельный вес таких полномочий невелик, и они глубоко вторичны по сравнению с их уголовно-процессуальными полномочиями.

Мировые судьи не обладают общей компетенцией по рассмотрению уголовных дел: их компетенция юридически считается исключительной и требует прямого указания в законе на право мирового судьи рассматривать дело о соответствующем преступлении, хотя статистически мировые судьи рассматривают подавляющее большинство уголовных дел.

С.В. Лонская: «Генезис мирового суда в Англии не кажется исключительно английским явлением».

Континентальная (французская) модель

(!) Континентальное право получило от Англии в наследство не институт мировой юстиции, а термин, лишив его к тому же изначального значения и перенеся центр тяжести со слова «мир» на слово «судья».

Континентальное право вульгаризировало английское понятие «мир», увидев в нем лишь заурядное «примирение».

В такой ситуации мировая юстиция была просто обречена поменять на континенте Европы вектор развития, превратившись из юстиции прежде всего уголовной (мироохранительной), в юстицию прежде всего гражданскую (миротворческую), что мы и увидим на примере французского права.

По своей сути французская концепция мировой юстиции ближе к голландской идее судей-миротворцев (примирителей), нежели к английскому пониманию мировых судей как «хранителей» королевского мира.

Термины «мировой судья» и «мировая юстиция» были в самом деле заимствованы идеологами французской судебной реформы конца XVIIIв., причем заимствованы из английского права, а не из нидерландского.

• Французская мировая юстиция строилась как «первый винтик в системе гражданской юстиции», предназначенный для рассмотрения мелких семейных и гражданских споров.

• Центральной идеей института, его своеобразной «душой», стала концепция примирения, в соответствии с которой мировой судья представал в воображении идеологов реформы в качестве «некоего арбитра, некоего обитателя полей», существующего в рамках «сельского мира, занимавшего в то время 85 % национальной территории, и не имеющего ничего общего со слишком компетентными, слишком урбанистичными, слишком технократичными профессиональными юристами».

• Основной задачей мирового судьи было «постараться остановить каждый процесс в его зародыше», т. е. предотвратить судебное рассмотрение спора путем примирения сторон.

• При таком подходе мировая юстиция не должна была иметь ни малейшего отношения к уголовным делам. Более того, сама возможность уголовно-процессуальной компетенции мирового судьи виделась чем-то глубоко противоречащим его роли примирителя.

• Именно поэтому Закон от 16–24 августа 1790 г. не предоставил мировому судье никаких полномочий по рассмотрению уголовных дел.

Становится понятно, что с функциональной точки зрения французская концепция мировой юстиции, основанная на понимании последней как юстиции сугубо гражданской, не только существенно отличалась, но и была едва ли не прямо противоположна английской концепции мировой юстиции, развивавшейся в качестве важнейшего элемента юстиции репрессивной (уголовной).

Вывод: существуют две независимые друг от друга концепции мировой юстиции, соединяющие в одном термине два совершенно разных, хотя и имеющих точки соприкосновения, правовых феномена: английскую концепцию «охраны королевского мира», где мировая юстиция предстает в виде юстиции правоохранительной и строится в качестве юстиции уголовной, и французскую концепцию «примирения», где мировая юстиция предстает в виде юстиции примирительной и строится в качестве юстиции гражданской.

Какую из этих концепций взяли на вооружение в 1864 г. составители Судебных уставов Александра II?

Русская дореволюционная доктрина крайне неохотно признавала какое-либо иностранное влияние на отечественную мировую юстицию образца 1864 г.

По замыслу составителей Судебных уставов 1864 г. мировые судьи «должны были быть по преимуществу судьями совести и примирителями сторон. В лице мировых судей желали создать такие органы суда, которые пользовались бы в среде населения возможно высоким нравственным авторитетом и «высшее качество правосудия которых — примирение».

В целом, создав самостоятельный институт мировой юстиции, самостоятельной концепции «мирового судьи» составители Судебных уставов 1864 г. не создали.

На концептуальном уровне они взяли на вооружение французскую идею судьи-примирителя и пустили ее по иному техническому руслу - мировой судья-примиритель почти сразу превратился в рядового судью-законника, лишив смысла институт мировой юстиции как таковой.

Таким образом, можно выделить только две концепции мирового судьи — английскую и французскую, которые юридико-технически могут конкретизироваться в самых разнообразных вариантах => за единством термина здесь скрывается дуализм концепций, в свою очередь реализующийся в множестве институциональных вариантов мировой юстиции.

Варианты эти классифицируются по самым разным основаниям:

• Гражданская или уголовная мировая юстиция;

• Профессиональная или непрофессиональная;

• Выборная или назначаемая; и т. д.

Соединение разных классификационных групп собственно и образует определенную национально-историческую модель мировой юстиции:

• Выборного непрофессионального мирового судью, рассматривающего только гражданские дела (Франция начального периода революции),

• Назначаемого профессионального мирового судью, рассматривающего главным образом уголовные дела (современные английские «стипендиарные» магистраты).

В реальной действительности «чистый» вариант мировой юстиции невозможно получить, поскольку та или иная национальная правовая модель может одновременно содержать элементы как выборности, так и назначаемости, как профессионализма, так и непрофессионализма мировых судей => надо четко отделять друг от друга «теоретический пуризм», возможный только на абстрактном уровне, и «эмпирическую эклектику» на уровне конкретном.

Существует ли при дуализме концепций и многообразии вариантов нечто, помимо наименования, что можно было бы считать обязательным и универсальным признаком мировой юстиции?

Анализ исторического развития концепции мировой юстиции в Англии, Франции и России показывает, что в качестве универсальных признаков нельзя рассматривать ни выборность мировых судей населением, ни их непрофессиональный статус, поскольку, как мы убедились, мировые судьи могут также иногда назначаться, причем из числа профессионалов.

Одним из такого рода признаков является близость к населению - близость географическая, хотя понятие это достаточно относительное.

В юридическом смысле его следует понимать так, что мировой судья может быть только «нижестоящей» судебной инстанцией, наиболее близкой к тяжущимся с точки зрения судебной иерархии. Кроме того, он рассматривает по существу лишь незначительные гражданские и (или) уголовные дела, включая дела об административных правонарушениях, список которых определяется исчерпывающим образом, т.е. компетенция мирового судьи всегда специальна.

По мнению авторов статьи, универсальных позитивных признаков мировой юстиции не существует вовсе, по крайней мере признаков юридико-технических.

Мировая юстиция конструируется не через утверждение, а через отрицание компетенции ординарных судей. В ее основе лежит некая идея (концепция), реализация которой не может быть возложена без ущерба для последней на обыкновенного судью, наделенного общим судейским статусом.

• Возникает необходимость в «низовом» единоличном звене судебной системы, обладающем особым статусом и особой компетенцией.

• При этом указанная концепция должна иметь этимологическое или историческое отношение к слову «мир» в его национальном понимании (английском, французском и т. д.), что и позволяет назвать судью с особым статусом и полномочиями «мировым».

• Какова бы ни была концепция, ее наличие в данном случае обязательно, как обязательна и разница в статусах между представителями мировой юстиции и юстиции ординарной.

• При чрезмерном сближении их статусов ни о какой подлинной «мировой юстиции» говорить не приходится: на это указывали российские дореволюционные юристы и с этим столкнулась Франция первой половины ХХ в.

Что касается концепции современной российской концепции просто-напросто нет, т. е. никаких концептуальных оснований Закон от 17 декабря 1998 г. не имеет, если не считать подобным основанием ностальгию по «золотым временам» Судебной реформы 1864 г. или не совсем правильное сравнительно-правовое представление об институте.

Теория российской мировой юстиции XIX столетия также не отличалась концептуальной стройностью. В современной литературе отмечается, что «институт мировых судей в царской России не был четко разработанным и эффективно работающим звеном судебной системы, его нельзя отнести к явлениям «золотого века», иными словами, в реальности не было той модели, к которой призывают возвратиться в наших условиях».

Но там была хоть какая-то концепция, пусть так до конца и не реализованная, тогда как нынешние законодатели не воспроизвели даже ее.

Из какой концепции мировой юстиции исходили современные отечественные деятели судебной реформы — «мирового судьи-примирителя», «мирового судьи-хранителя мира» или какой-то еще? В чем принципиальная разница в статусах между мировым судьей и судьей, допустим, районного суда? В чем, в частности, разница требований к ним? На эти вопросы рационально ответить невозможно.

Даже когда мировые судьи работают очень хорошо, к мировой юстиции они не имеют никакого отношения и называются «мировыми» лишь по недоразумению. Они как раз похожи на обычных судей-законников.

• К создающемуся нижнему звену судов общей юрисдикции само название «мировые судьи» применять не совсем корректно».

Кул стори от авторов про «параллелизм» развития мировой юстиции в российском и французском праве:

В свое время созданная во Франции концепция «судьи-примирителя» заметно повлияла в России на составителей Судебных уставов 1864 г., пусть они в этом прямо не признавались. Затем с интервалом в полвека обе страны упразднили, хотя и по разным причинам, мировую юстицию, а на рубеже ХХ и ХХI вв. почти одновременно задумались о ее восстановлении mutatis mutandis по причинам на этот раз уже более схожим. В то же время Франция не сочла возможным восстанавливать сам термин «мировая юстиция», считая, что нынешний институт ему соответствует не в полной мере, тогда как Россия восстановила и термин, будучи не слишком озабочена тем, насколько точно он отражает суть вновь созданного звена судебной системы.

Парадокс заключается в том, что современная французская justice de proximite, не претендуя на звание «мировой», в большей мере отвечает классическим представлениям о мировой юстиции, нежели новая российская «мировая юстиция», торжественно таковой провозглашенная без, строго говоря, каких-либо на то оснований.